Реферат

 

 

по предмету “Русский язык как средство общения”

на тему: “Компоненты культуры речи”

 

 

 

 

 

Подготовила ст-ка НСТ

гр. ДБС-22  Логунова А.Н.

Преподаватель: Матвеева Л.В.

 

 

 

г. Новомосковск

1998 г.
План.

 

Русский язык.

О правильном произношении.

Культура общения и речевой этикет.

Культура речевого общения.

Язык, общение и культура (Экология и язык).

Литература.


 

Русский язык.

Русский язык — это национальный язык великого русского народа.

В русском национальном языке выделяется его обработанная и нормированная часть, которая называется языком литературным. О взаимоотношении литературного языка и местных говоров прекрасно сказал А. М. Горький; „Язык создаётся народом. Деление языка на литератур­ный и народный значит только то, что мы имеем, так сказать, „сырой" язык и обработанный мастерами".

Следовательно, литературный язык есть тот же народный русский язык, только обработанный. Мастерами, отшлифовавшими его, были пи­сатели, критики, ученые, общественные деятели.

В литературном языке произношение, выбор слов и употребление грамматических форм подчиняются определённым правилам, или нормам. Например, в литературном языке нельзя употреблять такие формы, как „вы хочете", „моё фамилие", „они побегли", а надо говорить вы хотите. моя фамилия, они побежали; нельзя пользоваться вместо слова хорошо об­ластным словом „баско", вместо сосед — „шабер", не следует произносить „его", „скучно", а надо произносить „ево", „скушно".

Русский литературный язык — это язык самой передовой революцион­ной теории, язык передовой науки и техники, язык величайшей худо­жественной литературы, мировое значение которой признано всем про­грессивным человечеством.

Русский язык принадлежит к восточной группе славянских язы­ков. В эту же группу входят украинский и белорусский языки  Кроме восточной группы, среди славянских языков есть еще южная группа (болгарский,   сербо-хорватский,    словенский,   македонский   языки) и западная группа языков (польский, словацкий, чешский и некоторые другие языки). Все славянские языки являются близкородственными языками, имеют много общих слов, значительно сходны по грамматике и фонетике.

Мощь и богатство русского языка отмечали писатели-классики и обще­ственные деятели. Так, М. В. Ломоносов находил в нём „великолепие испанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальян­ского, сверх того, богатство и сильную в изображениях краткость грече­ского и латинского языка".

Русский язык, по мнению А. С. Пушкина, „гибкий и мощный в своих оборотах и средствах", „переимчивый и общежительный в своих отноше­ниях к чужим языкам", звучный и выразительный.

И. С. Тургенев называл русский язык „великим, могучим, правдивым и свободным". Обращаясь к молодому поколению, Тургенев писал: „Берегите наш язык, наш прекрасный русский язык, этот клад, это достояние, пере­данное нам нашими предшественниками, в челе которых блистает опять-таки Пушкин!"

Огромная культурная ценность русского языка, его мощь и величие обязывают внимательно и серьезно изучать его.

 

О правильном произношении.

 

В литературном языке произношение, так же как и выбор слов и употребление грамматических форм, подчиняется определённым правилам, нормам.

При правильном, единообразном произношении люди быстрее понимают друг друга, оно облегчает общение между людьми, поэтому надо следить за своим произношением, надо правильно произносить звуки, их сочетания, правильно выделять ударные слоги, т е. надо подчиняться тем нормам произношения, которые установлены в литературном языке.

Нормы произношения не остаются неизменными. Под влиянием пись­менной речи и местного произношения они несколько видоизменяются. В связи с этим в современном русском литературном языке некоторые слова допускают двоякое произношение; например, в слове булочная сочетание чн можно произносить так, как оно написано, но можно произносить и шн;

слово иначе можно произносить и с ударением на втором слоге (иначе), и с ударением на первом слоге (иначе).

Существует очень полезный словарь-справочник „Русское литературное произношение и ударение", составленный под руководством Р. И. Аванесова и С. И. Ожегова. В нём имеются правила русского произно­шения и более 50 тысяч слов с указанием их литературного произношения. В случае сомнения в правильности произношения того или иного слова следует справляться в указанной книге.

 

Культура общения и речевой этикет.

 

Наше общество еще во многом не пришедшее к нормам общежития, уже по чувствовало потребность в культуре поведения и общения То и дело встречаются объявления, сообщения реклама о том что в лицеях, колледжах, гимназиях, школах открываются факультативы с названиями “Этикет”, “Деловой этикет”, “Дипломатический этикет”, “Этикет делового общения” и т.д. Это связано с потребностью людей познать, как нужно вести себя в той или иной обстановке, как правильно устанавливать и поддерживать речевой, а через него и деловой, дружеский и т.д. контакт.

Широкое понятие культуры непременно включает в себя то, что называют куль турой общения культурой речевого поведения. Чтобы владеть ею, важно понимать сущность русского речевого этикета.

 В коммуникации люди передают друг другу ту или иную информацию, те или иные смыслы, что то сообщают, к чему то побуждают, о чем то спрашивают, совершают определенные речевые действия. Однако прежде чем перейти к обмену логико-содержательной информацией, необходимо вступить в речевой контакт, а это совершается по определенным правилам. Мы их почти не замечаем, поскольку они привычны. Заметным становится как раз нарушение неписаных правил продавец обратился к покупателю на “ты”, знакомый не поздоровался при встрече, кого то не поблагодарили за услугу, не извинились за проступок. Как правило, такое неисполнение норм речевого поведения оборачивается обидой, а то и ссорой, конфликтом в коллективе. Поэтому важно обратить внимание на правила вступления в речевой контакт, поддержания такого контакта — ведь без этого деловые отношения невозможны. Ясно, что осознание норм общения и речевого поведения полезно всем, а особенно людям тех профессий которые связаны с речью. Это и педагоги, и врачи и юристы, и работники сферы обслуживания и бизнесмены, да и просто родители.

Правила речевого поведения регулируются речевым этикетом   сложившейся в языке и речи системой устойчивых выражений, применяемых в ситуациях установления и поддержания контакта. Это ситуации обращения, приветствия, прощания, извинения, благодарности, поздравления, пожелания, сочувствия и соболезнования, одобрения и комплимента, приглашения, предложения, просьбы совета и мн. др. Речевой этикет охватывает собой все, что выражает доброжелательное отношение к собеседнику что может создать благо приятный климат общения Богатый набор языковых средств дает возможность вы брать уместную для речевой ситуации и благоприятную для адресата ты- или вы форму общения, установить дружескую, непринужденную или, напротив, официальную тональность разговора.

Важно подчеркнуть, что в речевом этикете передается социальная информация о говорящем и его адресате, о том, знакомы они или нет, об отношениях равенства/неравенства по возрасту, служебному положению, об их личных отношениях (если они знакомы), о том, в какой обстановке (официальной или неофициальной) происходит общение, и т.д. Так, если кто то говорит другому — Доброго здоровьи­ца! — то нет сомнения, что это пожилой житель деревни или выходец из нее. Если кто то бросает — Привет! — значит, обстановка неофициальная, люди находятся в равных, непринужденных дружеских отношениях. Но представьте себе, что “Привет!” ученик скажет учителю!

Таким образом выбор наиболее уместного выражения речевого этикета и составляет правила (да и искусство) вступления в коммуникацию. Ср. пример ситуации, в которой герой повествования, интеллигент, должен установить деловой контакт (и прежде всего — речевой) с человеком иной социальной среды, да еще и замешанным в неблаговидных делах:

Я подождал в стороне — пока он освободится, пока отъезжающие скроются в вагоне, а провожающие рассредоточатся вдоль состава по окнам купе. И тут он вышел из тамбура запыхавшись суя чаевые в карман. Этакий рыжеватый детина, этакий хитрый кот с бегающими глазами. Я чуть было не допустил оплошность — едва не обратился к нему на “вы” да еще чуть не извинился за беспокойство.

— Привет Утюг как дела? — сказал я ему насколько возможно бесцеремонней.

Дела как в Польше: у кого телега, тот и пан — бойко ответил он, точно мы с ним сто лет были знакомы. (Ч. Айтматов).

Если бы герой, следуя собственным привычкам, обратился к собеседнику на “вы”, да еще с извинением за беспокойство, адресат сразу понял бы что перед ним чужак, а значит, и говорить с ним не о чем! Можно сделать вывод, что в языковых знаках речевого этикета заложены, а в речи реализуются социальные сигналы типа свой — чужой знакомый — незнакомый далекий — близкий и т.д., с одной стороны, и равный — старший — младший по возрасту и/или положению — с другой. Ясно, что любое общество в любой момент своего существования неоднородно, многолико и что для каждого слоя и пласта есть как свой набор этикетных средств, так и общие для всех нейтральные выражения. И есть осознание того, что в контактах с иной средой необходимо выбирать или стилистически нейтральные, или свойственные этой среде средства общения. Так, если среди подростков возможно обращение Эй, ты!, то к взрослому человеку подросток обратится иначе.

Употребляя выражения речевого этикета, мы совершаем сравнительно несложные речевые действия обращаемся, приветствуем, благодарим… Но почему же в языке существует такое множество способов это делать? Ведь у нас до сорока выражений применяемых в приветствиях (у японцев более пятидесяти!), множество форм прощания, благодарности и т.п. А сколько возможностей осуществить просьбу: Я прошу Вас сделать это; Просьба не шуметь; Сделайте это, пожалуйста; Если Вам не трудно, подвиньтесь пожалуйста; Вы не могли бы подвинуться?; Вам не трудно подвинуться?; У Вас не найдется, чем записать? — и так до сорока моделей. А все дело в том, что каждое выражение мы выбираем с учетом того, кто — кому — где — когда — почему   зачем    говорит. Вот и получается, что сложная языковая социальная информация заложена как раз в речевом этикете в наибольшей степени.

Зададимся вопросом, почему же выражения речевого этикета обладают “волшебной силой”, почему их правильное применение приносит людям удовлетворение а неисполнение в нужной ситуации ведет к обиде? Думается можно выделить несколько сущностных признаков речевого этикета, объясняющих его социальную остроту.

Первый признак связан с неписаным требованием общества к употреблению знаков этикета. Хочешь быть “своим” в дан ной группе — большой или малой, национальной, социальной,— исполняй соответствующие ритуалы поведения и общения. Ср. пример такого ритуала:

Издали слышен клаксон, среди гуляющих заметно волнение. Приближается большой лимузин. На одном из крыльев трепещет красный с фиолетовым оттенком флаг с красным же крестом на белом фоне. Все вокруг приседают, а затем садятся на обочине со скрещенными ногами. На заднем сиденье лимузина виднеется массивная фигура - король Тубоу IV. Его положено приветствовать усевшись со сложенными ладонями. Это не просто обычаи, это закон соблюдение которого строго проверяется местными полицейскими. И точно так же рядовые жители Тонга приветствуют аристократов. (“Вокруг света”).

Социальная заданность ритуальных знаков этикета воспитывается в людях с раннего детства.

Второй признак связан с тем, что исполнение знаков этикета воспринимается адресатом как социальное “поглаживание”. Объясним это на примере из области биологии. В одном из экспериментов ученые хотели выяснить, являются ли в животном сообществе прикосновение, вылизывание, выискивание и т.п. лишь гигиенической необходимостью или это “социальная” потребность животных в контактах. Были взяты две группы крысят, одну из которых сотрудники лаборатории постоянно поглаживали. Эти крысята выросли более крупными, умными, устойчивыми к заболеваниям животными, чем те, которых не гладили, не ласкали Исследователи сделали вывод, что потребность в прикосновении в ласке у животных столь же значима, как и другие жизненно важные потребности. Еще более развита эта потребность у человека. Психологи, педагоги знают, как важно одобрить, вовремя погладить ребенка, да и взрослого! Над этим задумались языковеды и обнаружили, что язык откликнулся на такую потребность и создал систему словесных “поглаживаний” — речевой этикет: Здравствуйте — будьте здоровы; Благодарю — благо дарю. Спасибо — спаси вас Бог за доброе дело; Извините — признаю свою вину и прошу снять с меня грех и т.д. Вот типичный диалог, которым обмениваются приятели при встрече:

-Привет как дела?

-Все в порядке, а у тебя?

-Тоже. Ну всего!

-Пока.

 

Никакой другой информации, кроме той что “я тебя замечаю, узнаю, признаю, хочу с тобой контактов, желаю тебе добра” в таком обмене репликами нет, и тем не менее это очень важный ритуал “поглаживаний”. Вот вы получаете новогодние открытки. Они, как правило, стереотипны: Поздравляю… Желаю счастья, здоровья, успехов…  Но как бесприютно и холодно без этих поздравлений, без знаков внимания, без “поглаживаний”! И воспринимать эту информацию следует именно как знак социальных контактов и понимать, что вопрос “Как здоровье?” вовсе не предполагает рассказа о ваших болезнях. Это не содержательный вопрос врача или заинтересованного родственника, это знак социального “поглаживания”, контактирования на ходу…

Третий важный признак речевого этикета заключается в том, что произношение этикетного выражения представляет собой речевое действие, или речевой акт, т. е. выполнение конкретного дела с помощью речи. Известно, что для осуществления множества действий, состояний речь не нужна. Вы шьете, или режете, или пилите, или ходите,— и для “производства” этого вам не надо ничего говорить. Но есть такие действия, которые могут совершаться только с помощью одного инструмента — языка, речи. Как осуществить действие “совет”, или “обещание”, или “благодарность”? Для этого надо сказать советую, обещаю, благодарю… Исследования выяви ли, что зафиксированных в словарях названий речевых действий до тысячи, способов же непосредственного выражения — великое множество. Как уже упоминалось выше, одних приветствий у нас до сорока. В каждой ситуации речевого этикета можно обнаружить высказывания объединенные в системно организованную коммуникатив но семантическую группу Так например, в группе под названием “Благодарность” встречаем: Благодарю Вас; Спасибо; Я Вам (так) благодарен; Я Вам признателен; Я хочу поблагодарить; Я хотел бы поблагодарить… Позвольте поблагодарить; Примите мою благодарность и т. д. Причем некоторые выражения употребляются преимущественно с Вы-формой, другие — с ты- и Вы-формами Важно учитывать, что произнесение выбранного выражения происходит тогда, когда собеседники “я” и “ты” встречаются “здесь” и “сейчас”, поэтому для всех выражений характерна реальная модальность соответствия ситуации непосредственного общения, настоящее время момента речи, независимо от формы предложсния, в том числе с сослагательным или повелительным наклонением глагола. А поскольку произнесение выражения речевою этикета и есть само дело, причем социально и личностно значимое, ясно, насколько важен речевой этикет.

Четвертый признак связан с третьим и касается самой структуры высказываний в которых открытыми оказываются “я” и “ты”: Я благодарю Вас; Извините меня. Это открытое, эксплицитное представлена коммуникантов в грамматике предложения, но может быть и скрытое, имплицитное, семантическое представление их, как в благодарности Спасибо или извинении Виноват которые, в силу синонимии, функциональной эквивалентности с представленными ранее, содержат в глубинной структуре “я” говорящего и “ты” адресата (Я говорю Вам) спасибо. Поскольку коммуниканты открыты в структуре выражений речевого этикета, сила его воздействия проявляется ярко.

Пятым важным признаком речевого этикета можно считать его связь с категорией вежливости. С одной стороны вежливость   это моральное качество, характеризующее человека, для которого проявление уважения к людям стало привычным способом общения с окружающими повседневной нормой поведения. С другой стороны — это абстрагированная от конкретных людей этическая категория, получившая отражение и в языке, что, конечно, следует изучать лингвистике. Вежливость нужно именно выражать, демонстрировать при общении (как и любовь), потому что если я в душе кого-то уважаю, но никак этого не проявляю, уважительность к человеку окажется нереализованной явно. Особенно важно это в официальной речевой ситуации или при общении с незнакомыми людьми. Вступая в контакт с родными, друзьями, знакомыми, мы, заранее зная “меру” любви и уважения друг к другу, имеем множество способов это подчеркнуть, с незнакомыми же людьми мера хорошего отношения — это вежливость, и здесь речевой этикет незаменим. С точки зрения речевого поведения вежливость предполагает “ненанесение ущерба” речью (иначе — не оскорбление), оказание знаков внимания, одобрение (по возможности) партнера и в то же время отведение от себя комплиментов, проявление скромности в самооценках и даже некоторое преуменьшение собственных достоинств, проявление такта, не позволяющего вторгаться в личную сферу собеседника, задавать нескромные вопросы проявление желания оказать услугу, помочь тому, кто в этом нуждается. Вежливые люди в разных ситуациях и по отношению к разным партнерам ведут себя корректно учтиво, галантно. А вот неумелая и неуместная вежливость воспринимается как манерность, церемонность. При этом надо понимать, что бывает вежливость искренность, идущая от чистого сердца, а бывает вежливость маска, за внешним проявлением скрывающая иные отношения. В мимолетном общении с незнакомыми люди соприкасаются главным образом лишь своими социальными ролями: продавец - покупатель, врач — пациент, юрист — посетитель, служащий — проситель,   пассажир - пассажир, кассир — покупающий билет и т. д. В этих ситуациях вежливость маска лучше, чем открытая грубость, — так улыбаются всем и каждому американцы, так здороваются с продавцом в странах Западной Европы.

Проявления грубости многообразны. Это и заносчивость и спесивость, и высокомерие, это оскорбление, нанесение обиды. Невежливым бывает неисполнение правил речевого этикета (толкнули и не извинились), неправильный выбор выражения в данной ситуации и для данного партнера (ученик говорит учителю — Здорово!), на несение партнеру обиды с помощью слов, имеющих негативную окраску. Это использование слов типа  расселась (вместо села), напялила (надела), засунул (положил) и мн. др. Невежливые высказывания строятся преимущественно с ты-формами:

Что ты ребенку на голову напялила! Зачем ты столько воды в суп набухала? (примеры Е. А. Земской)

Вряд ли здесь уместны Вы-формы, разве что в крайнем раздражении говорящего, общающегося с неприятным человеком например невестки с нелюбимой свекровью (Что вы ребенку напялили?) В этом случае эффект невежливости еще больше усиливается. Обида может быть нанесена негативной оценкой третьего лица, близкого адресату (друга, жены, ребенка и т. д.) и просто прямым употреблением ругательства. Нужно усвоить, что на грубость нельзя отвечать грубостью,— это порождает целый поток грубости и может вовлечь в скандал окружающих. Корректный, а под час и подчеркнуто вежливый ответ, как правило, ставит на место грубияна. Речевой этикет служит действенным средством снятия речевой агрессии.

Шестой сущностями признак связан с тем, что речевой этикет — важный элемент культуры народа, продукт культурной деятельности человека и инструмент такой деятельности. Речевой этикет, как видно из сказанного, является составной частью культуры поведения и общения человека. В выражениях речевого этикета зафиксированы социальные отношения той или иной эпохи. Ср.: Покорнейше благодарю; Ваш покорный слуга; Нижайше кланяюсь; Бью челом, с одной стороны, и Милостивый государь; Ваша светлость и мн. др.   с другой. Формулы речевого этикета закрепились в пословицах, поговорках, фразеологических выражениях: Добро пожаловать; Милости прошу к нашему шалашу; С легким паром; Сколько лет, сколько зим! И т. д. Являясь элементом национальной культуры, речевой этикет отличается яркой национальной спецификой. По свидетельству Б. Бгажнокова (автора книги “Адыгейский этикет”, Нальчик, 1978), у адыгов предельно общему русскому Здравствуйте соответствует множество способов приветствовать в зависимости от того, кого вы приветствуете мужчина это или женщина, старик или юноша, всадник или пеший, пастух или кузнец. Большое разнообразие приветствий благопожеланий можно ветретить у монголов, причем эти приветствия разнятся в зависимости от сезона. Осенью, например спрашивают: Жирный ли скот?; Хорошо ли проводите осень? Весной: Благополучно ли встречаете весну? Зимой: Как зимуете? А самым общим приветствием — осведомлением о делах (даже и городских жителей) является стереотип отразивший кочевой образ жизни скотоводов: Как кочуете? Как ваш скот? А в китайском приветствии заложен вопрос: Вы сыты? Вы уже обедали (ужинали)? Целая история народа встает за такими стереотипами! Ср. свидетельство. И. Эренбурга: Европеец здороваясь протягивает руку, а китаец, японец или индиец вынужден пожать конечность чужого человека. Если бы приезжий совал парижанам или москвичам босую ногу, вряд ли это вызвало бы восторг. Житель Вены говорит “целую руку”, не задумываясь над смыслом своих слов, а житель Варшавы, когда его знакомят с дамой машинально целует ей руку. Англичанин, возмущенный проделками своего конкурента, пишет ему: “Дорогой сэр, вы мошенник”, без “дорогого сэра” он не может начать письмо. Христиане, входя в церковь костел или кирху, снимают головные уборы, а еврей, входя в синагогу, покрывает голову. В католических странах женщины не должны входить в храм с непокрытой головой. В Европе цвет траура черный, в Китае—белый. Когда китаец видит впервые как европеец или американец идет под руку с женщиной порой даже целует ее, это кажется ему чрезвычайно бесстыдным. В Японии нельзя войти в дом, не сняв обуви, в ресторанах на полу сидят мужчины в европейских костюмах и в носках. В пекинской гостинице мебель была европейской но вход в комнату традиционно китайским — ширма не позволяла войти прямо, это связано с представлением что черт идет напрямик, а по нашим представлениям черт хитер, и ему ничего не стоит обойти любую перегородку. Если к европейцу приходит гость и восхищается картиной на стене, вазой или другой безделушкой то хозяин доволен. Если европеец начинает восторгаться вещицей в доме китайца хозяин ему дарит этот предмет — того требует вежливость. Мать меня учила, что в гостях нельзя ничего оставлять на тарелке. В Китае к чашке сухого риса, которую подают в конце обеда, никто не притрагивается — нужно показать, что ты сыт. Мир многообразен и не стоит ломать голову над тем или иным обычаем если есть чужие монастыри, то, следовательно есть и чужие уставы. (“Люди, годы жизнь”).

Кое что из описанных обычаев устарело кое что, может быть, воспринято субъективно, однако в целом картинки национальной специфики обычаев и ритуалов очень характерны. В русском обиходе, в речевом этикете также есть своя национальная специфика, с которой сталкиваются иностранцы, изучающие русский язык. Достаточно упомянуть хотя бы обращение по имени отчеству, которого нет у других народов. Да и вообще вся система обращений ярко национально специфична. Сейчас, в связи с общественными изменениями, у нас происходит смена некоторых обращений. Социологический центр телерадиокомпании “Останкино” провел опрос москвичей относительно предпочтений в выборе обращений. Вот какие данные получены товарищ — 22 %, в основном, люди среднего и старшего возраста, преимущественно со сред ним и незаконченным средним образованием, чаще мужчины; гражданин, гражданкa—21 %, примерно тот же социальный состав опрошенных; мужчина, женщина — 19 %, главным образом, люди с незаконченным средним и начальным образованием, чаще работники сферы обслуживания; сударь, сударыня — 17 %, люди образованные, чаще служащие, чаще женщины; господин, госпожа—10%, социальный состав опрошенных не указан. Над этим стоит поразмышлять ведь обращение — самый массовый и самый яркий этикетный признак.

Конечно же, нужно изучать речевой этикет при изучении иностранных языков, но надо знать и свой собственный, русский, и обучать ему необходимо с раннего детства, в семье, в детском саду, в школе, да и в вузе, уже профессионально ориентируя в соответствии с тем, какие речевые ситуации окажутся наиболее типичными в трудовой деятельности человека.

 

Культура речевого общения.

 

 “Ораторское искусство — это искусст­во практического словесного воздействия, предоставляющее нам возможность мас­терски использовать слово как инстру­мент мысли и убеждения. Поле для риторической деятельности необозримо: как организовать свою речь преподавате­лю? как признаться в любви? как выступить в парламенте? На эти и многие другие вопросы должна ответить забытая в стране и нуждающаяся в реабилитации наука — риторика. На протяжении многих веков она была нормой культуры, одной из классических гуманитарных дисциплин,  изучающей действующего речью человека и рекомен­дующей правила искусной, целесообраз­ной и убедительной речи”.

Что же послужило стимулом к возрож­дению риторики и активизировало вни­мание к читаемым на филологических факультетах дисциплинам? Заметим, что сегодня  названные предметы стали по­пулярными и на политологических, и на финансово-экономических,  и даже на инженерно-технических, факультетах вузов. Дело в том, что в последние десятилетия резко изменилась коммуни­кационная и, соответственно, языковая ситуация в обществе. Появились новые способы хранения и переработки вер­бальной информации, в которых стали доминировать аудитивные и аудиовизу­альные источники речи (радио, телевиде­ние, телефонная связь), т. е. устная речь в своих совершенно новых разновиднос­тях. Визуальные же источники речи приобрели новые качества, значительно расширив и обогатив ситуативно-темати­ческие сферы применения речи письмен­ной (например, письменная речь, функ­ционирующая в ЭВМ). И если до недавнего времени проблемы формирова­ния речевых навыков были актуальны, как правило, для специальностей, свя­занных с так называемым гуманитарным циклом, и для обучения русскому языку как неродному, то сегодня практически перед всей системой образования встала задача формирования навыков и умений устного творчества.

Нельзя не сказать и еще об одном, не менее важном факторе, повлиявшем на чрезвычайную актуальность проблемы культуры общения в нашей стране. Дело в том, что к глобальным научно-техни­ческим процессам, охватившим подав­ляющее большинство регионов мира, у нас прибавились и сугубо специфические — демократизация общественной жизни, социальная и, соответственно, речевая активизация громадных слоев населения (со всеми вытекающими отсю­да процессами в самом языке)

Сегодня важно не только уметь постро­ить свое устное высказывание, убеди­тельно отстаивая собственную позицию (естественно, с соблюдением правил культуры речевого общения), но и уметь понимать чужую речь и адекватно реа­гировать на нее. Причем если при контактном общении слушающий в ка­кой-то степени может регулировать темп новой информации, переспрашивая собе­седника (лектора), прося его говорить медленнее, прокомментировать какое-либо не очень понятное высказывание, то при дистантном восприятии речи (радио, телевидение) такой возможности нет. Слушающий  вынужден  воспринимать речь в том темпе, языковом оформлении и объеме, которые не учитывают его индивидуальных возможностей.

В связи со сказанным напомним, что “античная риторика, ориентированная главным образом на судебные и парад­ные речи, была переработана в средние века в расчете преимущественно на сочинение писем и проповедей, а в эпоху Возрождения и классицизма — примени­тельно ко всякой художественной прозе”

К величайшему сожалению, современ­ная риторика — по своему содержанию и используемым приемам речетворчества — продолжает оставаться примерно на том же уровне, что и столетия назад. Она не учитывает, во-первых, новых задач и исторических реалий, во-вторых, результатов исследований в смежных областях знаний, например данных лингводидактики о темпоральных характе­ристиках речи и оптимальной длитель­ности звучания текстов в различных ситуациях и с разных источников инфор­мации, данных лингвистики о специфике лексикограмматического оформления мысли в тех или иных ситуациях общения. А ведь подобными сведениями, полученными в результате научных ис­следований, давно и успешно пользуются специалисты в области обучения нерод­ным языкам.

Может ли пособие, предназначенное для выработки навыков пользования речью как основным инструментом, ору­дием воздействия и получения информа­ции, не содержать сведений о том, что полноценное аудирование (слушание и понимание речи) занимает 20 минут при контактном и 5—7 минут при дистант­ном  общении, а оптимальным для слушающих является темп их собствен­ного говорения и именно отсюда возника­ет необходимость межфразовой паузации, чтобы во время паузы слушающие успевали осмысливать информацию. В пособиях по риторике, как правило, приводятся лишь известные истины о необходимости излагать свои мысли “с чувством, с толком, с расстановкой” или указывается, что “там, где слова слета­ют слишком легко и плавно, будь настороже, потому что лошадь, везущая тележку с грузом, идет медленным шагом”.

 

Язык, общение и культура (Экология и язык).

 

Язык любого народа — это его истори­ческая память, воплощенная в слове. Ты­сячелетняя духовная культура, жизнь рус­ского народа своеобразно и неповторимо отразились в русском языке, в его устной и письменной формах, в памятниках раз­личных жанров — от древнерусских ле­тописей и былин до произведений совре­менной художественной литературы. И, зна­чит, культура языкам культура слова пред­стает как неразрывная связь многих и многих поколений.

Родной язык — душа .нации, первосте­пенный и наиболее очевидный ее признак. В языке и через язык выявляются такие важнейшие особенности и черты, как нацио­нальная психология, характер народа, склад его мышления, самобытная неповторимость художественного творчества, нравственное состояние и духовность.

Подчеркивая одухотворенность русского языка, К. Д. Ушинский писал: “В языке своем народ, в продолжение многих тыся­челетий и в миллионах индивидуумов, сло­жил свои мысли и свои чувства. Природа страны и история народа, отражаясь в ду­ше человека, выражались в слове. Человек исчезал, но слово, им созданное, оставалось бессмертной и неисчерпаемой сокровищ­ницей народного языка... Наследуя слово от предков наших, мы наследуем не только средства передавать наши мысли и чувства, но наследуем самые эти мысли и эти чувства”.

Знать выразительные средства языка, уметь пользоваться его стилевыми и смыс­ловыми богатствами во всем их структур­ном многообразии — к этому должен стре­миться каждый носитель языка.

Защита и охрана природных богатств, здоровье народа осознаются теперь как важное общегосударственное дело. Охраня­ются и восстанавливаются  памятники материальной культуры — часть духов­ного исторического наследия. Наш язык нуждается в таком же бережном подходе. Русский литературный язык надо беречь от засорения вульгаризмами и жаргонизма­ми, от стилистического “снижения” и сти­левого “усреднения”, т. е. нивелировки или штампованности. Его надо оберегать от ненужных иноязычных заимствований, от разного рода неточностей и тем более — от ошибок и неправильностей, словом, от всего, что ведет к его оскудению, а следовательно, к обеднению или омертвению мысли.

Именно поэтому культура языка может и должна быть осмыслена в собственно экологическом аспекте — как часть здоро­вой окружающей “речевой среды суще­ствования”, освобожденной от ошибок и не­точностей, нежелательной нивелировки и “дистиллированности”, негативно влияю­щих на жизнь языка, на общую духов­ность и нравственность.

Культура речи в ее традиционном пони­мании — это степень владения литера­турным языком (его нормами, стилистиче­скими, лексическими и грамматико-семантическими ресурсами) в целях наиболее эффективного общения в различных услови­ях коммуникации. Экологический подход к вопросам культуры речи, речевого об­щения предполагает ответственное отно­шение к национальным языковым тради­циям, воспитание действенной любви к род­ному языку, заботу о его прошлом, настоя­щем и будущем. Все это и составляет существо экологического аспекта культуры речи, если понимать его широко и обоб­щенно.

Предметом лингвистической экологии яв­ляется культура мышления и речевого поведения, воспитание лингвистического вку­са, защита и “оздоровление” литератур­ного языка, определение путей и способов его обогащения и совершенствования, эсте­тика речи. Лингвоэкологический подход предполагает бережное отношение к лите­ратурному языку одновременно как к куль­туре и как к орудию культуры. Л. В. Щерба справедливо сравнивал язык, у которого разрушена стилистическая структура, с со­вершенно расстроенным музыкальным ин­струментом, “с той только разницей, что инструмент можно немедленно настроить, а стилистическая структура языка создается веками”. А ведь стоит задуматься и над тем, что всякое потерянное, искаженное или непонятое нами слово — это потерян­ный для нас мир, звено нашей культуры.

К сожалению, мы отучаемся от красоты слова, как отвыкаем от красоты и обустроенности своего дома, от красоты на­певной русской мелодии, традиционного об­ряда... И так ли уж плохо стать на пути этого “отвыкания” сознательным охраните­лем родного языка, его красоты и образ­ности? Конечно же, нет. Мы очень долго разбрасывали родные камни, не заботясь о будущем. Приходит время их собирать. Экология языка и — шире — экология культуры становится одной из актуальнейших задач современности, когда экологизация науки, поведения человека и самого мышления выступают важной приметой времени.

История самого термина (и понятия) эколо­гия восходит к 60-м годам XIX в Как известно, термин экология, или ойкология (от греч. oikos “жилище”, “место обитания” и logos “учение”) предложил в 1866 г известный не­мецкий естествоиспытатель   Эрнст   Геккель (1834—1919). Это был один из крупнейших биологов XIX в., реформатор науки, сторонник эволюционного учения Чарлза Дарвина. Им на­писана фундаментальная “Общая морфология организма” и многие другие работы. Одним из первых он предложил “родословное древо” всего животного мира и сформулировал знаменитый биогенетический закон, в соответствии с которым онтогенез (индивидуальное развитие особи) является как бы кратким повторением филоге­неза (важнейших этапов эволюции всей груп­пы, к которой эта особь относится).

В наши дни активно формируется эко­логия культуры или, шире, духовная эколо­гия. Она связана с сохранением (или воз­рождением) накопленных ценностей, а так­же с рациональным регулированием тех­нического прогресса, который не должен отрицательно влиять на человека. “Сохра­нение культурной среды — задача не ме­нее существенная, чем сохранение окру­жающей природы. Если природа необходи­ма человеку для его биологической жизни, то культурная среда столь же необхо­дима для его духовной, нравственной жизни, для его “духовной оседлости”, для его привязанности к родным местам, для его нравственной самодисциплины...”.

Весьма образно и точно раскрыл содер­жание понятия “экология культуры” исто­рик-археолог В. Л. Янин. По его словам, если выкорчевать дерево, то на его месте можно вырастить новое; но если мы разру­шаем памятники культуры, стираем с гео­графической карты исторические топоними­ческие названия, то мы уничтожаем ге­нетический код нашей исторической памяти. Такие потери разрывают связь времен и поколений и приводят в конечном счете к падению нравственности. К тому же, если памятники архитектуры можно восста­новить (хотя это будет уже “новодел”, по терминологии реставраторов), то сгорев­шие рукописи и утерянные книги невос­становимы.

Культура языка, речевая культура входит в экологию культуры как важная состав­ляющая часть. В самом деле, ведь если культура — это совокупность достижений общества в области науки, просвещения, искусства и т. д., то закрепляются эти достижения, как правило (хотя и не исключительно), в языке и в слове. Связь общей культуры с такой формой языка, как его литературно обработанная, закреп­ленная в письменности и в устных образцах “культурная” разновидность (лите­ратурный язык),—совершенно несомненна. Возникший на определенном историческом этапе и в известных культурно-истори­ческих условиях, литературный язык сам по себе служит свидетельством и пока­зателем уровня духовного развития наро­да в тот или иной отрезок времени.

Надо сказать, что современная эпоха вносит немало нового в русский литера­турный язык наших дней, особенно в такие его области, как лексика и фразеология, сочетаемость слов, их стилистическая окрашенность и т. п.

Среди факторов и условий развития современного русского языка (внутренних и внешних) можно, на наш взгляд, особо выделить три. Воздействия на повседневную “речевую среду” каждого из них и не­равнозначны, и неоднозначны одновре­менно.

Во-первых, это общенародность литера­турного языка, которая приводила и приво­дит к постоянному обновлению литературных норм, к их освобождению от уста­релых элементов и черт, противоречащих духу народной речи, тенденциям общеязыкового развития,— в сторону демократи­зации.

Во-вторых, это широкое и активное приобщение современного образованного читателя к творчеству таких писателей, как В. Набоков, Б. Зайцев, И. Шмелев, М. Алданов, знакомство с трудами Н. Бер­дяева, С. Булгакова, П. Струве, П. Соро­кина, В. Розанова, Г. Федотова, Е. Трубецкого, П. Флоренского, Д. Андреева и мн. др. Все это, безусловно, влияет на современный литературный язык, поднимая его авторитет, воспитывая языковой вкус говорящих и пишущих.

Наконец, это расцвет всех жанров совре­менной публицистики, развитие средств массовой информации,  непосредственно отражающих дыхание времени, активные процессы, происходящие и в обществе, и в языке. Здесь же надо сказать и о раз­витии различных видов и жанров устной общественной речи, ищущих себе опору в традициях национального русского красно­речия, в образцах ораторского мастерства прошлого и настоящего.

В современном литературном языке про­исходит интенсивное сближение традици­онных книжно-письменных и устных средств с обиходно-разговорной стихией, городским просторечием, социальными и профессио­нальными диалектами. Однако известное раскрепощение литературных норм не должно приводить к их расшатыванию или стилистическому снижению. В качестве нормального и неизбежного процесса такое раскрепощение создает условия для богатства и разнообразия всех выразительных средств и, следовательно, для совершенствования речевой культуры. Вместе с тем, нам хорошо известно, что современная устная и письменная речь стилистически снижается и огрубляется Язык художе­ственной литературы испытывает тенденции к безликости и стандартности (включая стандарты новейшего модернизма и андерграунда) Язык науки страдает от ненужной усложненности, обилия не всегда оправдан­ных иноязычных заимствований в области терминологии Публицистика подчас грешит многословием, невнятностью и невырази­тельностью Законную тревогу общественности вызывают хлынувшие в нашу печать арготические элементы, однообразно упот­ребляемые для “оживления” текстов. На­пример: качать права, в законе (часто в заголовках статей), вешать лапшу на уши, пудрить мозги, на халяву, тусоваться и мн. др. Такое нарочитое огрубление речи, конечно, не имеет прямого отношения к нормальным процессам демократизации литературного языка и является, скорее, отражением и показателем недостаточно высокого уровня речевой и общей культу­ры говорящих и пишущих, отсутствия языкового вкуса.

Состояние современного литературного языка волнует писателей, журналистов, ученых, широкие круги образованных лю­дей, всех, кому небезразличны судьбы русской речи, кто всерьез озабочен состоя­нием ее культуры.

Наполовину в шутку, наполовину всерьез звучат призывы к созданию своеобразного “Бестолкового словаря” (антоним к “Толко­вому словарю”), чтобы с его помощью учить школьников по принципу “от против­ного” — как не надо говорить и писать “А если включить в него то, что слышишь на работе, на улице, находишь в газетах, получится настоящий “Большой бестолко­вый словарь”,— замечают не без иронии журналисты “Недели”.

Большой раздел “словаря” предлагается назвать “Ума палата” (или, следуя логике “Бестолкового словаря”,— “Ума лопата”) В него могут войти такие обороты и кон­струкции, как более моложе, другая альтер­натива, приехал с Италии, сувениры на память и т. д. Многие выражения, “предназначенные” для включения в “Бестолко­вый словарь”, можно объединить условным заголовком “Красиво выступаем!” В этом разделе вполне уместной будет фраза из телевизионного выступления архитектора. Объект находится в руинированном состоя­нии (друзьям-то он, наверное, говорит: От здания остались одни развалины) Или фраза журналиста-международника: Приостановить прекращение наступатель­ных операций. Или фраза спортивного жур­налиста: Мысленно они уже думали о по­вторном поединке. В этом “словаре” найдет соответствующее место и газетная реклама. А что говорить о многих рекламных тек­стах, которые ежедневно обрушиваются на нас с экранов телевизоров? Одним словом, материалов для “Бестолкового словаря” будет предостаточно.

Заметим, что культура языка, как и лю­бая культура, предполагает ее постоянное освоение и “возделывание”, обработку и охрану. И тут, очевидно, уместно сказать, что целью лингвистической экологии явля­ется и сам литературный язык, и человек, пользующийся им Цель эта состоит в забо­те о воспитании мыслящего и действующею человека-творца, для которого традицион ные литературные нормы — одновременно и нравственное требование, и основа для творческого выражения нового содержания, новых мыслей и идей, выдвигаемых потреб­ностями духовной жизни общества. И здесь очень важна роль мастеров слова, роль ху­дожественной литературы в лучших ее об­разцах. У Николая Заболоцкою есть пре­красное “филологическое” стихотворение “Читая стихи” (1948 г), которое закан­чивается так:

Тот, кто жизнью живет настоящей,

Кто к поэзии с детства привык,

Вечно верует в животворящий,

Полный разума русский язык

 

В этих замечательных строках — гимн мудрости русского слова, разумной одухотворенности художественной, поэтической речи.

В сегодняшнюю переходную (и в извест­ной мере переломную) эпоху мы часто спорим и дискутируем, беседуем и рассуж­даем. И как необходимо и важно для нас точное и мудрое слово писателя и пуб­лициста!

По верному замечанию Андрея Платонова, “слово есть двигатель мысли”, лишь оно одно “обращает текущее чувство в мысль”. Что касается самого Платонова, стилистического и духовного богатства его прозы, то художественный мир этого прекрасного писателя нам еще предстоит открывать и осваивать по-настоящему. “Трудность” языка А. Платонова, на ко­торую сетуют подчас читатели,— во многом мнимая, надуманная. Ведь это обычная сложность освоения нового и необычного культурного пласта (когда он и тяжелый, и богатый). Но уж на то оно и богат­ство, и сокровище, что не дается без труда и усилий. Надо только очень хорошо потру­диться, проявить необходимую охоту и же­лание (может быть, и настойчивость), и тогда платоновская художественная Все­ленная откроется каждому во всем своем великолепии и неисчерпаемой глубине.

В романе “Котлован” партийный функ­ционер Софронов дает словам “для проч­ности” два смысла — основной и запас­ной, “как всякому материалу”. А вот образец прямой речи этого типичного для тех лет персонажа, замороченного штампа­ми “научно-революционных” формулировок:

Вопрос встал принципиально и надо его класть обратно по всей теории чувств и массо­вого психоза.

У А. Платонова сама природа и пред­метный мир человека предстают одушев­ленно и социально переосмысленно — в ду­хе того времени, когда царит кругом “вечно строящийся и недостроенный мир”:

Грустные избы неподвижно стояли под здеш­ним старинным солнцем, как бедное стадо овец (“Ювенильное море”); Ночь ушла, как блестящая кавалерия, на землю вступили пехота трудного походного дня (“Чевенгур”); Глубокая революционная ночь лежала над обреченным лесом (там же).

Провидческие романы и повести А. Пла­тонова — художественное воплощение на­родных дум и народного русского языка во всем его мудром косноязычии.

“Единственная истинная честь” для вся­кого большого художника заключается в том, считал А. Платонов, “чтобы заве­щанное им слово не убывало, не утрачи­валось в своей глубине и ценности, а воз­растало, умноженное на понимание мил­лионов читателей”. Только тогда слово истинного мастера обогатит моральный и практический жизненный опыт людей. “Ве­ликий художник,— писал А. Платонов,— требует, чтобы его завоевывали или, по крайней мере, осваивали”.

Но разве не такого же “завоевания” и постоянного освоения требует и сам наш русский язык — во всем наличии его сти­листического и смыслового богатства? Тог­да-то и слово “не убудет”, а язык наш и в повседневном общении станет воз­рождать, обогащать и поддерживать нрав­ственный опыт людей. Ведь пока жив язык, жива и нация, на нем говорящая. “Язык — народ, в нашем языке это синонимы,— замечал Ф. М. Достоевский, и какая в этом богатая глубокая мысль!” (Ф. М. До­стоевский. Дневник писателя, 1876 г.).

В русском литературном языке сконцент­рирована наша национальная культура. И пока мы хорошо говорим и пишем по-рус­ски, нам не грозит никакая денациона­лизация — при всех экономических и поли­тических переменах или даже катаклизмах.

Когда же мы, наконец, перестанем бла­годушно (или взволнованно, что, в сущ­ности, не меняет дела) рассуждать о строи­тельстве нового гражданского общества и начнем на деле, практически возводить основы правового и цивилизованного го­сударства?! Целью такого государства и такого общества является благоденствие каждого человека, подлинно свободное развитие личности. И в этом важном деле надо начинать с себя, без оглядки на неблагоприятные внешние условия и обстоя­тельства, а то и вопреки им. Ибо, как сказал Ф. М. Достоевский, “человек изме­нится не от внешних причин, а не иначе как от перемены нравственной” (Ф. М. До­стоевский. Записная книжка на 1863— 1864 годы).

На что же теперь наша надежда? Ко­нечно, на мудрость народа, на художе­ственную литературу, на великое русское искусство, на науку и философию. И, ко­нечно же, на великий русский язык (как и всегда “во дни сомнений”). На возрож­дение нравственного, любовно-бережного и даже, может быть, трепетного отноше­ния к языку и к Слову. Это требование лингвистической экологии указывает пря­мой путь к сохранению и приумножению народности в каждом из нас и в обществе в целом.

Духовное возрождение начинается с роста национального самосознания (разумеется, не в ущерб другим нациям и в содру­жестве с ними). А основой национального самосознания был и остается родной язык, который, по словам Ф. И. Буслаева, “есть неистощимая сокровищница всего духовно­го бытия человечества”.

Лингвоэкологическое “культивирование” родного языка как языка нации помогает духовному возрождению народа. Оно слу­жит базой для укрепления экономической, хозяйственной, политической, государствен­ной и других сторон общественной жизни.

Оно ведет к общему обустройству, к са­моуважению нации, к стабильному и гар­моничному общественному развитию и, в ко­нечном счете, к экономическому и культур­ному процветанию народа и страны.

Причина многих экономических и поли­тических трудностей, с которыми столкну­лась наша страна в последние годы, со­стоит в заметном падении нравственного уровня общества. Мы утратили многие по­нятия о добре и милосердии, о терпи­мости к чужому мнению. Как никогда преж­де общество наше нуждается в духовном возрождении, моральном развитии, в ут­верждении высокой нравственности. Это должно проявляться во всем, в том числе и в языке, в манере нашего повседнев­ного общения и поведения, в понимании задач постоянного культурного совершен­ствования каждого из нас. Ведь и сам наш современный идеал связан в конечном счете с созданием общества социальной справед­ливости. Мы все больше начинаем укреп­ляться в мысли о том, что ориентиры совре­менного цивилизованного общества направ­лены не столько на формы собствен­ности или на структуры управления, сколь­ко на самого человека, на всесторонний расцвет каждой личности.

Из всего сказанного понятно, что раз­работка теоретических проблем и опреде­ление практических направлений лингвисти­ческой экологии входят в круг актуаль­ных задач современной русистики, обра­зования и просвещения.


 

Литература.

 

 

Греков В.Ф. и др. Пособие для занятий по русскому языку. М., Просвещение, 1968г.

Оганесян С.С. Культура речевого общения // Русский язык в школе. № 5 – 1998г.

Скворцов Л.И. Язык, общение и культура // Русский язык в школе. № 1 – 1994г.

Формановская Н.И. Культура общения и речевой этикет // Русский язык в школе. № 5 – 1993г

Хостинг от uCoz