Вступление.

    В романе лВойна и мир╗ Толстой, как известно, любил лмысль народную╗. Именно мысль, а не то или иное удобочитаемое положение, скажем, о здоровых началах крестьянской нравственности, воинской отваге русских солдат и ополченцев и т. д.

Среди множества путей, которыми движется ллюбинмая мысль╗ писателя, для начала выделим один, образуенмый сцеплением лмассовых сцен╗, где перед нами либо устойчивые, либо текучие по составу группы солдат, горонжан, мужиков. Впрочем, текучие они или нет, под пером Толстого обычно возникает целостный образ людского скопления. Множество лиц словно сливается в одно ллинцо╗. И на немЧожидание, воля, растроганность, гневЧ общие, каждого в отдельности и всех вместе.

Нравственный пульс людского множества, эпизоды, где он особенно различим, и связь между ними... Обранщаясь к этой связи или, точнее, связям, видишь перед собой систему своеобразных замеров, проводимых писатенлем в глубинах массового сознания. Каков же их харакнтер и какова здесь система? Попытаемся понять это на примере двух  человек из народа - Плаон Каратаев и Тихон Щербатый. Казалось бы, простые русские мужики, солдаты. Какую роль они могут сыграть в романе вообще, и в раскрытии характеров главных героев в частности? На первый взгляд - незначительную, но читая роман, мы видим, как Пьер Безухов испытывает на себе огромное влияние духовной силы, естественности и муднрости русских солдат, их стойкости, скромности и отванги, свидетелем которых он становится. Это пробуждает в его душе глубочайший интерес к народу, толкая на сближение с ним. После казни лподжигателей╗ у стен Новодевичьего монастыря в душе Пьера лкак будто вдруг выдернута была та прунжина, на которой все держалось и представлялось жинвым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора╗. Но вечером того же дня Пьер узнал человека по имени Канратаев (пленный солдатом Апшеронского полка), и распавшийся мир стал понемногу обретать стройность.

                                            Платон Каратаев.

Не случайно Толстой подчеркивает в Каратаеве не солдатское, а чисто крестьянское начало. Пьер, впервые поставленный в одни условия жизни с мужиком, вдруг открывает для себя его доброту и трудолюбие, душевное здоровье, непосредственность, его жизнеспособность, отзывчивость Ч то есть все те качества, которыми так восхищался в русском мужике и сам Толстой. И не случайно Платон Каратаев появляется в романе именно в тот момент, когда Пьеру нужно на что-то опереться, чтобы вернуть себе веру в добро и правду, утерянную им после расстрела французами русских, обвиненных в поджоге Москвы. Благодаря Каратаеву, пишет Толстой, лпрежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких-то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе╗.

Образ Платона Каратаева вызывал самые разнонобразные суждения у исследователей творчества Толнстого. Для Пьера Безухова Платон Каратаев является олицетворением всего лруснского, доброго и круглого╗. Движения у него успокоинтельные и аккуратные. Он все умеет делать лне очень хонрошо, но и не дурно╗. Живет, ни о чем не задумываясь, как птица. Каждый вечер произносит: лПоложи, госпонди, камушком, подними калачиком╗, а утром, проснувншись, приговаривает:  лЛег Ч свернулся, встал Ч встряхнулся╗. Он всему радуется, во всем умеет находить светлые стороны. Платон Каратаев учит Пьера нензлобивости, всепрощению, терпеливости и самоотреченнию. Он рассказывает, что был лдавнишним солдатом╗ но никогда не любил военную службу. Попав в плен он сразу отбросил от себя все солдатское и возвратился лк прежнему, крестьянскому, народному складу╗. Платон всегда деятелен: печет, варит, шьет, тачает сапоги, строгает свою палочку. А по ночам, когда закончен трудовой день, позволяет себе побеседовать, спеть песни Его крестьянский склад характера, бесконечные прибаутки стали для Пьера воплощением лдуха простоты правды╗. Но вместе с тем Пьер понимает, что никаких привязанностей у Платона Каратаева нет, ему неведомы чувства дружбы, любви.

лКруглый╗ Каратаев выполнил свою миссию Ч лостался навсегда в душе Пьера╗. А этот? лПьер не знал отчего; но с тех пор, как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему... Пьер отходил от него подальше и не думал о нем╗. И прежде, чем до сознания Пьера дошло, что Каратаев убит, в его подсознании возник образ: КаратаевЧкапля из водяного шара, которая была и которой больше нет. лВот он, Каратаев, вот разлился и исчез╗,Чдумает Пьер. И, пожалуй, без этого лисчез╗ были бы неполны для Пьера каратаевские уроки: Каратаев для успешного вынполнения своей роли не должен задерживаться среди живых.

 Интересно, что в черновых набросках к роману Канратаев выглядит значительно более земным и телесным, чем в окончательной редакции. Он острее откликается на происходящее, у него спокойно-веселый голос. Существует точка зрения, что Платон Каратаев, по мысли Толстого,Ч обобщенный образ русского народа, отражает особенность русского национального харакнтера, его психологию. Действительно, в фигуре Каратаева воплощен определённый тип народной жизни, складывавшийся веками и особенно хорошо различимый в пору общественных взрывов, когда он яснее всего обнаруживает себя через социальное поведение, нравственный уклад той части русского крестьянства, которая лплакала и молилась, резонерстнвовала и мечтала, писала прошения и посылала лходоков╗. Итак, жизненные корни каратаевского типа донстаточно очевидны, и на вопрос: лЧто именно отразилось в Каратаеве?╗Чисследователи отвечают без заметного разнобоя. Гораздо сложней с вопросами другого рода: лЧто в нем выражено?╗, лКак он включен в толстовское сцепление идей?╗

     Есть взгляд, согласно которому Каратаев Ч назидантельная схема, патриархальный мужичок в ореоле свянтости. Он совершенен и никуда не движется. Его усредненность и внеличное сонвершенство в человеческом смысле Ч аномалия (недаром среди товарищей по бараку он слывет блаженненьким, лПлатошей╗, почти дурачком), и вряд ли справедлив взгляд, будто Каратаев вместил в себя авторские упованния. Одна из главных миссий Каратаева, живущего внутри и по законам художественного целого,Ч быть олицетворением согласия, своеобразной эмблемой истины для ищущего героя, или лмерой простоты и правды╗, как определяет важную функцию этого образа П. Громов в  книге лО стиле Льва Толстого лДиалектика души╗ в лВойне и мире╗[1]. Не забудем, что именно благодаря лкруглому╗ Платону Пьер Безухов открыл для себя занкон лводяного шара╗.

Да, облик Каратаева очень легко совмещается с хрестоматийными положениями толстовства, и заключение: лВот он, толстовский идеал╗Чвозникает почти автомантически. Только, доверившись логическому автоматизму, мы рискуем далеко уйти от толстовской художественной логики. Согласимся на минуту, что КаратаевЧбезусловнный идеал. Тогда перед нами сразу же встает трудно выполнимая задачаЧпримирить Каратаева и Наташу Ростову. Рядом с лпереполненной жизнью╗, обаятельной Наташей Каратаев Ч великий пост. Она интересна прежде всего тем, что неповторима, он Ч тем, что повтонрим (л...жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла, как отдельная жизнь╗), ее пристрастия, симпантии и антипатии всегда избирательны, Каратаев добр ко всем без разбора; Наташа импульсивна, переменчива, подвижна, Каратаев неизменен и монотонен в своем обезличенном любвеобилии.

На первый взгляд Каратаев весьЧв будничном и житейском. Он не страстотерпец, не иссохший схимник, а земной крестьянин, российский мужик, которому, канжется, век износу не будет. В свои пятьдесят лет лон не понимал, что такое усталость и болезнь╗; зубы его лбынли все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибконсти и в особенности твердости и сносливости╗. И при всем том Каратаев с самого начала лне жилец╗.

л...Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетвореннием всего русского, доброго и круглого╗. Эти строки, написанные в интонации главного итога, прощания с героем, на самом деле предваряют его развернутую ханрактеристику, как бы незаметно переводя историю его жизни в план лпрошедшего совершенного╗. Показаться, побыть среди обыкновенных людей и затем исчезнуть, обратившись в дорогое воспоминание,Чтаков удел Плантона. Платон Ч мужик без мужиковатости. По-своему он даже поэтичен. Только у поэтичности этой не поднконтрольные Платону истоки. Она как бы проходит сквозь него, не вобрав в себя каких-либо индивидуальных платоновских примет. И, пройдя сквозь, тревожит Пьера заунывной песней, мягкой улыбкой, ладным крестьянским словом. То есть Пьера тревожит поэзия того мира, который научил Платона выговаривать санмые мягкие, лпесенные╗ стороны известного ему уклада, не добавляя ничего от себя. Но глашатай этих поэтических сторон Каратаев не очень прочно стоит на грешной земле. В его чертах, финзических и душевных движениях есть оттенок тихой, лнездешней╗ благости. лЗадумчивая улыбка╗, лгрусть╗, лтихий восторг╗, лвыражение тихой торжественности╗, лвыражение радостного умиления╗Чтакими или по преимуществу такими красками Толстой рисует психонлогический портрет Каратаева.

 Но не надо забывать, что Платон Каратаев в романе лишь один из представителей народа и автор посвящает ему сравнительно небольшое колинчество страниц. В романе изображено много крестьяннских типов: Данила, Феропонтов, Тихон Щербатый, Лаврушка и другие. Это свидетельствует о том, что Толстой никогда не предполагал сделать Платона Карантаева одним из главных народных персонажей своей эпопеи.  Хотя многое в этом смиренном Платоне ему симпатично. Незлобивость, покорность, которые свойственны Платону Каратаеву, были присущи большей части руснского крестьянства даже спустя почти сто лет после войнны с Наполеоном. Что же до крестьянского здоровья Платона, то оно совсем иной природы, чем, донпустим, грубая сила Тихона Щербатого.

Так что, открыв тип Платона Каратанева, Толстой ни в какой мере не погрешил против жизненной правды, хотя, несомненно, он для него положительный персонаж. Как бы желая противопоставить безропотности Канратаева бунтарские силы, живущие в душе русского крестьянства. Толстой в главах, следующих после тех, в которых мы знакомимся с Платоном, рисует еще один образ русского мужика.

                                                 Тихон Щербатый.

 лТихон Щербатый был один из самых нужных люндей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью╗ Ч такими скупыми и точными словами преднставляет нам Толстой этого своего героя. Если говорить о Щербатом, то сам облик его спосонбен натолкнуть читателя на простейшую дедукцию: Толнстой славит народную войну, а ТихонЧвнушительного вида мужик-партизан да еще лодин из самых нужных людей в партии╗ Денисова, вдобавок ко всему его знанменитый топор, которым он оборонялся от французских лшпажонок╗, в чем-то сродни метафорической лдубине╗ (на своем отвлеченном уровне она тоже встречается со лшпажонками╗); следовательно, толстовское прославленние народной войны самым непосредственным образом распространяется на Щербатого. Зримые следы этой дендукции мы без труда обнаружим и в учебниках, и в канпитальных работах. Но, думается, вопрос об освещении в романе фигуры Тихона не так уж прост. Стоит, напринмер, отметить, что, знакомясь с Тихоном, мы постигаем не столько характер, сколько характерность. Тихон ханрактерен как живое воплощение всесокрушающей силы, разбуженной французским нашествием в народном лмонре╗ России. И Толстой, подробно повествуя о выказаннных Щербатым способности и охоте к партизанской войнне, позволяет нам ощутить, какова же эта сила в прянмом, неуступчивом действии.

лТихон, сначала исправлявший черную работу раснкладки костров, доставания воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к парнтизанской войне╗, лТихон был самый полезный и храбнрый человек в партии╗Чв такого рода оценках и харакнтеристиках скрыто недвусмысленное авторское одобренние действий и энергии Тихона, изгонявшего из пределов русской земли наполеоновских солдат.

Но, как мы помним, ставя в положительный, даже пантетический контекст слова о лгвоздящей╗ по головам лдубине╗. Толстой далек от поэтизации мести в ее грунбой физической конкретности. Примерно то же и в толнстовском освещении фигуры Щербатого, которое, помимо критерия объективной полезности этого героя, подчиненно и критерию этическому.

Теперь переведем взгляд на Тихона, только что побывавшего у французов. лДлинные мотанющиеся руки╗, лмаленькие узкие глаза╗, лвся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку╗, лплоские, вынвернутые в лаптях ноги╗, лнеожиданно и гибко лег на брюхо╗Чтаковы подробности Тихонова лпортрета╗, вряд ли рассчитанные на привлечение к этому герою чинтательских сердец. Прибавьте сюда развернутое сравненние с волком или хлесткое словцо лмеренина здоровеннный╗, оброненное в адрес Тихона кем-то из казаков, и вы вряд ли скажете, что получили наглядное представнление о его человеческой привлекательности. Да, Тихон силен, расторопен, сметлив и бесстрашен. Но Толстой не дает нам пройти мимо того факта, что ченловека Тихон убил, словно волк овцу задрал[2]. Не только без тени нравственной оглядки на совершенное, но и без физической брезгливости к самому акту убийства. лСлунчай этот,Чпишет Толстой о Тихоновом ранении,Чимел на Тихона только то влияние, что после раны он редко приводил пленных╗. Приводил редко. Но брал, судя по всему, не меньше прежнего. Если бы Тихон умел связно рассуждать и вдобавок видел прок в рассуждениях, он мог бы в споре о пленных выдвинуть такой примерно рензон: лКто же им не велел меня двадцать раз поймать?╗ Или по поводу их отправки под конвоем в тыл: лТы поншлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с гонлоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?╗

Основная масса казаков и гусар Денисова, как это почти всегда бывает на войне, держится кучно, смотрит на вещи трезво, лс прикидочкой╗, не обнаруживая ни чрезмерной горячности, ни пестроты мнений. Война для них труд, неизбежность, но не потеха и не душевное увнлечение. Уже по одному этому лособенный╗ (своей синлой, рьяностью, выражением торжества и самодовольстнва) Тихон неизбежно оттирается массой в сторонку. Не вызывая ни у кого восторга или воинской зависти, он слывет всеобщим шутом (примерно так же, как в среде пленных Платон Каратаев, представлявший другую, благостно-непротивленческую крайность). Что же до его беспощадности, то здесь, основная масса отряда, отделена от него своим добрым отношением к пленному барабанщику. В общем грань между массой и лособеннными╗ достаточно заметна. Только она отнюдь не ознанчает их глухой изоляции от большинства. Нет, тут действуют не нормы обычной морали, а сконрее законы природного отбора. Те бесстрастные законы, на службе у которых состоит Тихон и  чьи акции резко повышаются именно в такое время. Но времена переменчивы, а Тихон постонянен. И, возможно, своим постоянством он мешает забыть о переменчивости времен.

Тихон Щербатый Ч лицо эпизодическое. Но в отряде Денисова он выделяется своей отвагой, ловкостью, беснстрашием. Уходя ночью на добычу, он каждый раз приносит с собой французское платье и оружие. Он не любит ездить верхом, а всегда ходит пешком, никогда не отставая от кавалерии. Он владеет топором лкак волк владеет зубами╗. В нем есть что-то от русских былинных богатырей,Ч Тихон может вытащить за хвост лошадь из болота, выворотить плечом из грязи повозку, пройти за день пятьдесят верст. Перечислив все его положительнные качества. Толстой настойчиво повторяет: лТихон был самый полезный и храбрый человек в партии╗.

И все же командир отряда Денисов, на чьей стороне явные авторские симпатии, не называет Тихона Щербатова иначе как лбестия╗ или лшельма╗. При этом он высоко ценит храбрость и ловкость Тихона, берет его с собой в разъезды, зачисляет в казаки, дает ему ответнственные поручения. Но если в Платоне Каратаеве Толнстой все время подчеркивает начало душевное, его доброту, смирение, чувство достоинства, то в Тихоне Щербатом наряду с его положительными чертами четко проступают и отрицательные. Ему ничего не стоит, глядя в глаза командиру, солгать, но ложь его так изворотлива, что уличить его в ней трудно. Тихон Щербатый лишен человеческой привлекательности. Толстой дает почувнствовать читателю, что для него не существует нравнственных критериев, что он непоэтичен. лНикто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину╗,Ч пишет Толстой. Да и окружающие, отдавая должное его боевым подвигам, не принимают Тихона всерьез, как человека в высоком смысле этого слова, и не относятся к нему с пиететом.

Можно утверждать, что Толстой отнюдь не считает "тихоновщину" явлением паразитирующим среди здоровых сил жизни. Нет, он не отрицает его внеличную, внедуховную целесообразнность. Можно утверждать и другое: прославляя естественнность, простоту, правду, Толстой с помощью Долохова и Тихона как бы удерживает свою лприродную╗ мысль от превращения в безоговорочный догмат, или, выражанясь фигурально, ставит ее на предохранитель.

                                              Заключение.

Роман закончен, но жизнь продолжается для остальных людей Ч и, главное, продолжается противоречие жизни, ее борьба, которая разрешится не итогом, не фабульнным концом, не развязкой романа. Толстой был все-таки прав, когда заявлял, что он не способен этой классической литературной развязкой поставить известные лграницы╗ развитию действия и лвымышленным лицам╗ своим. Такой финал лВойны и мира╗, каким его сделал Л.Н.Толстой, если и определенный итог отношений лиц, то итог этот неокончательный и условный, им не уничтожился линтерес повествования╗ в книге Толстого. Тем самым подчеркнута относительность самого итога в процессе жизни и идеи итога как отношения к жизни, точки зренния на нее. Действие продолжанется после достигнутого уже итога, исходное противоречие поднимается снова, завязываются узлы на месте развязаннных только что прежних. Противоречие разрешается не логическим выводом, после которого, как это в элеменнтарной логике, уже противоречия нет. Оно остается в книнге Толстого не замкнуто Ч противоречие духовного и пронстого, жизни сознательной и непосредственной, между началами и людьми, которых желал бы, может быть, виндеть сам автор в согласии, непротиворечивом единстве Ч но не в его это власти. Своей концовкой лВойна и мир╗ Ч открытая книга, последние слова повествования Ч это мечты ребенка, планны жизни, которая вся впереди. Судьба героев романа, этих Болконского, Пьера, Наташи и Николая,Ч только звено в бесконечном опыте человечества, всех людей, и прошлых, и будущих.

 

 

 

                   

 

 

                    СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

1.     Л.Н.Толстой, "Война и мир" М., "Советская Россия" 1991г.

2.     П. Громов лО стиле Льва Толстого  в лВойне и мире╗Л.,  лХудожественная литература╗. 1977г.

3.     В.Камянов, "Поэтический мир эпоса о романе Л.Толстого "Война и мир", М., "Советский писатель" 1978г.